Неточные совпадения
Однако Клима Лавина
Крестьяне полупьяные
Уважили: «Качать его!»
И ну качать… «Ура!»
Потом
вдову Терентьевну
С Гаврилкой, малолеточком,
Клим посадил рядком
И жениха с невестою
Поздравил! Подурачились
Досыта мужики.
Приели все, все припили,
Что господа оставили,
И только поздним вечером
В деревню прибрели.
Домашние их встретили
Известьем неожиданным:
Скончался
старый князь!
«Как так?» — Из лодки вынесли
Его уж бездыханного —
Хватил второй удар...
Впрочем, ради дочери прощалось многое отцу, и мир у них держался до тех пор, покуда не приехали гостить к генералу родственницы, графиня Болдырева и княжна Юзякина: одна —
вдова, другая —
старая девка, обе фрейлины прежних времен, обе болтуньи, обе сплетницы, не весьма обворожительные любезностью своей, но, однако же, имевшие значительные связи в Петербурге, и перед которыми генерал немножко даже подличал.
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла
старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная
вдова.
«Мне тоже надо сделать выводы из моих наблюдений», — решил он и в свободное время начал перечитывать свои
старые записки. Свободного времени было достаточно, хотя дела Марины постепенно расширялись, и почти всегда это были странно однообразные дела: умирали какие-то
вдовы,
старые девы, бездетные торговцы, отказывая Марине свое, иногда солидное, имущество.
Распорядился же
старый князь в отсутствие своей дочери, вдовы-генеральши, которая наверно бы ему не позволила этого шагу.
А надо заметить, что жил я тогда уже не на прежней квартире, а как только подал в отставку, съехал на другую и нанял у одной
старой женщины,
вдовы чиновницы, и с ее прислугой, ибо и переезд-то мой на сию квартиру произошел лишь потому только, что я Афанасия в тот же день, как с поединка воротился, обратно в роту препроводил, ибо стыдно было в глаза ему глядеть после давешнего моего с ним поступка — до того наклонен стыдиться неприготовленный мирской человек даже иного справедливейшего своего дела.
—
Вдовею я, третий год, — начала она полушепотом, сама как бы вздрагивая. — Тяжело было замужем-то,
старый был он, больно избил меня. Лежал он больной; думаю я, гляжу на него: а коль выздоровеет, опять встанет, что тогда? И вошла ко мне тогда эта самая мысль…
И девицы, и
вдовы, молодые и
старые, строили ему куры, но он не захотел жениться во второй раз, — отчасти потому, что сохранял верную привязанность к памяти жены, а еще больше потому, что не хотел давать мачеху Кате, которую очень любил.
Надобно заметить, что эти
вдовы еще незамужними, лет сорок, пятьдесят тому назад, были прибежны к дому княгини и княжны Мещерской и с тех пор знали моего отца; что в этот промежуток между молодым шатаньем и
старым кочевьем они лет двадцать бранились с мужьями, удерживали их от пьянства, ходили за ними в параличе и снесли их на кладбище.
Жена умирает от чахотки, а муж уезжает на материк,
старый и одинокий; или же она остается
вдовой и не знает, что ей делать, куда ехать.
Целую ночь не спал
старый ябедник и все ходил по комнате, разговаривая вслух и хихикая так, что вдова-хозяйка решила про себя, что жилец свихнулся.
Работали из мужиков сам Дорох с Терешкой да бабы —
старая Ганна,
вдовая дочь Матрена да сердитая тулянка сноха Лукерья.
Прасковья Ивановна, еще ребенком выданная замуж родными своей матери за страшного злодея, испытав действительно все ужасы, какие мы знаем из
старых романов и французских мелодрам, уже двадцать лет жила
вдовою.
Жена продавца фотографических принадлежностей села с хозяином, офицером и
старой, глухой дамой в парике,
вдовой содержателя музыкального магазина, большой охотницей и мастерицей играть. Карты шли к жене продавца фотографических принадлежностей. Она два раза назначила шлем. Подле нее стояла тарелочка с виноградом и грушей, и на душе у нее было весело.
Теперь мы что?
вдовы беззащитные; живем где ночь, где день; кабы
старых крох не было, так и пропитаться-то бы не знаю чем.
— Горничные девицы, коли не врут, балтывали… — проговорил он, горько усмехнувшись. — И все бы это, сударь, мы ему простили, по пословице: «
Вдова — мирской человек»; но, батюшка, Яков Васильич!.. Нам барышни нашей тут жалко!.. — воскликнул он, прижимая руку к сердцу. — Как бы теперь
старый генерал наш знал да ведал, что они тут дочери его единородной не поберегли и не полелеяли ее молодости и цветучести… Батюшка! Генерал спросит у них ответа на страшном суде, и больше того ничего не могу говорить!
Помнилось ему еще, как на одном крутом повороте сани так накренились на правый бок, точно ехали на одном полозе, а потом так тяжко ухнули на оба полоза, перевалившись на другой бок, что все юнкера одновременно подскочили и крякнули. Не забыл Александров и того, как он в одну из секунд бешеной скачки взглянул на небо и увидел чистую, синевато-серебряную луну и подумал с сочувствием: «Как ей, должно быть, холодно и как скучно бродить там в высоте, точно она
старая больная
вдова; и такая одинокая».
— Сколько раз я в жизни наблюдал: как только стукнет даме под пятьдесят, а в особенности если она
вдова или
старая девка, то так и тянет ее около чужой любви покрутиться…
Старый мартинист принял живое участие в оставшейся
вдове и схлопотал ей возможность довезти тело супруга на одном французском пароходе вплоть до Петербурга.
Боялись ее, может быть, потому, что она была
вдовою очень знатного человека, — грамоты на стенах комнаты ее были жалованы дедам ее мужа
старыми русскими царями: Годуновым, Алексеем и Петром Великим, — это сказал мне солдат Тюфяев, человек грамотный, всегда читавший Евангелие. Может быть, люди боялись, как бы она не избила своим хлыстом с лиловым камнем в ручке, — говорили, что она уже избила им какого-то важного чиновника.
Татьяна Власьевна как ножом обрезала свою
старую жизнь и зажила по-новому, «честной матерной
вдовой», крепко соблюдая взятую на себя задачу.
— Непременно, граф, на девушке, на
вдове как женитесь,
старый муж придет.
Беркутов. Нет, для винокуренного завода. Признаюсь тебе — грешный человек, я уж давно подумывал: Купавин — старик
старый, не нынче, завтра умрет, останется отличное имение, хорошенькая
вдова… Я уж поработал-таки на своем веку, думаю об отдыхе; а чего ж лучше для отдыха, как такая усадьба, красивая жена, какая-нибудь почетная должность…
— А что ты думаешь, сестра? Конечно! ты молодая
вдова, русская барыня, он француз, любезен, человек не
старый; в самом деле, это очень будет прилично. Ступай, матушка, ступай!..
В избе, где он ночевал, была одна хозяйка,
вдова, солдатка лет 30, довольно белая, здоровая, большая, русая, черноглазая, полногрудая, опрятная — и потому вы легко отгадаете, что
старый наш прелюбодей, несмотря на серебристую оттенку волос своих и на рождающиеся признаки будущей подагры, не смотрел на нее философическим взглядом, а старался всячески выиграть ее благосклонность, что и удалось ему довольно скоро и без больших убытков и хлопот.
Отец Андроник был
вдов и жил как
старый холостяк, окружив себя всевозможными животными: индейками, курами, овцами, собаками, лошадьми; за хозяйством у него присматривала какая-то таинственная дальняя родственница, довольно молодая бабенка Евгеша, ходившая в темных платьях и в темных платочках, как монастырская послушница.
Как было жить этой молодой
вдове, насильно повенчанной пятнадцать лет тому назад с нелюбимым
старым мужем, который, по выражению ее матери, должен был ей колодою падать на руку?
С тех пор, как мы оставили бранку женою боярина Никиты, до того дня, когда мы встречаем ее
вдовою, в течение целых пятнадцати лет, Марфа Андревна правила домом и властвовала надо всем имением и над своим
старым мужем, и никого этой властью не озлобила, никому ею не надокучила. Она не забирала власть, а власть самой ей давалась — власть шла к ней, как к «имущей власть».
Все с той же целью, чтобы купить себе усадьбу с крыжовником, он женился на
старой, некрасивой
вдове, без всякого чувства, а только потому, что у нее водились деньжонки.
Одна тетка
вдова, многосемейная, шесть человек детей, мал мала меньше, другая в девках,
старая, скверная.
Цирельман и его жена Этля —
старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили на краю местечка, снимая угол у
вдовы сапожника, которая, в свою очередь, нанимала за два рубля целую комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как сарай, комнате, вымазанной голубой известкой, стояли прямо на земляном полу не отгороженные никакими занавесками две кровати: у одной стены помещалась
вдова с четырехлетней девочкой, а у другой — Цирельман с женой.
Вдова давно уже спала. Слышно было, как она ровно, громко и свободно дышала открытым ртом. Было темно; только кривые подоконники слабо серебрились от лучей молодого месяца. Цирельман лежал под
старым, замасленным пуховым бебехом, рядом со своей женой, и пугливо прислушивался к ночному безмолвию. Этля спала или притворялась спящей; она лежала, повернувшись к мужу спиной, беззвучно и неподвижно, как мертвая.
К Татьяне Андревне сродницы гостить приезжали, матери да канонницы с Иргиза да с Керженца, бедные
вдовы да
старые девы — больше никого.
Все остальное большое состояние бездетного
старого Бодростина перешло к его
вдове и брату, нынешнему мужу Глафиры Васильевны Бодростиной, урожденной Агатовой.
Шабаш начинался: только что завывалы провыли свой первый сигнал, ворота задворка скрыпнули и из-под его темных навесов, мотая головой и хлопая длинными ушами, выехал белый конь, покрытый широким белым веретьем, а на этом
старом смирном коне сидела, как смерть худая,
вдова Мавра с красными глазами без век, в длинном мертвецком саване и лыком подпоясанная.
— Ведь
старая она, — говорит
вдова.
Графиня Екатерина Васильевна Скавронская — молодая
вдова, одна из красивейших женщин Петербурга того времени, была, как мы уже сказали,
старой знакомой графа Джулио Литта.
Зато с какою пламенною готовностью спешил он к беспомощному больному с лекарем, лекарством, пособиями всякого рода и даже хожалою (горничною,
старою девкой Грете, часто заменявшею его в таких человеколюбивых подвигах), с каким усердием поддерживал он существование бесприютной
вдовы, отдавал бедных сирот в учение разным ремеслам, оказывал великодушные пособия подсудимым!
Дом крепкий, просторный. Прежде всего в нем сам купец с семейством квартировал, а как помер,
вдова с отчаянной скуки себе новые хоромы взгромоздила, а
старый дом так и стоял без надобности, паутинкой-пылью замшился, — мышам раздолье.
Случай был такой: погорело помещение, в котором полковая музыкальная команда была расквартирована. Вот, стало быть, пока ремонт производился, полк снял под музыкантов у купеческой
вдовы Семипаловой
старый дом, что на задворках за ее хоромами на солнце лупился.
Но неподвижен был мертвец, и вечную тайну бесстрастно хранили его сомкнутые уста. И тишина. Ни звука в опустевшей церкви. Но вот звонко стучат по камню разбросанные, испуганные шаги: то уходит
вдова и ее дети. За ними рысцой бежит
старый псаломщик, на миг оборачивается у дверей, всплескивает руками — и снова тишина.
А если выйти за
старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на
вдове вельможи.] — и Билибин распустил кожу.
От мысли, что он отравился, его бросило и в холод и в жар. Что яд был действительно принят, свидетельствовали, кроме запаха в комнате, жжение во рту, искры в глазах, звон колоколов в голове и колотье в желудке. Чувствуя приближение смерти и не обманывая себя напрасными надеждами, он пожелал проститься с близкими и отправился в спальню Дашеньки. (Будучи
вдовым, он у себя в квартире держал вместо хозяйки свою свояченицу Дашеньку,
старую деву.)